VVCD
- 00080
 |
ADD 72.59
Наследие Марии Юдиной
Том 8
Бетховен. Сонаты для фортепиано N5, N12, N22, N32
Мария Юдина была признанной бетховенисткой. Все критики во все времена,
отмечая спорность её трактовок романтиков, сходились на том, что
Бах, Моцарт и Бетховен - это её стихия. В их музыке она представала
во весь свой гигантский рост, поднимаясь до высот истинных прозрений.
Юдинские интерпретации 29-й, 32-й сонат, 4-го и 5-го концертов,
33-х вариаций можно уподобить вершинам, сияющим в горной цепи мировой
бетховенианы.
Но Юдина, художник и человек абсолютно независимого нрава, всегда
шла своим путём, играя вопреки сложившимся традициям, а нередко
и вопреки авторским указаниям. Она часто нарушала правила, но подчинялась
высшим незыблемым законам искусства, по которым творили художники
всех времён и народов. Она любила повторять мысль П.Флоренского
о том, что законы нельзя превращать в правила, что законы живут,
а правила неподвижны. В конце жизни она написала : "Мнимая
субъективность мышления утверждает реальную множественность действительности,
в то время как стремление к единственно возможной "правильной"
трактовке сугубо мертвенно, метафизично". (" Мысли о музыкальном
исполнительстве")
Какова же всё-таки 12-я Соната в прочтении Юдиной?
Исполнение оставляет впечатление удивительной цельности и глубокой
продуманности. Первая часть, сыгранная несколько медленнее, чем
это распространено, в темпе спокойной и величавой поступи (исключение
составляет 3-я вариация скерцозного характера) без ожидаемого в
вариациях разнообразия, явно корреспондируется - особенно своей
минорной вариацией - с Траурным маршем. Лёгкость, скерцозность 2-й
части, воплощенная не только в грациозности движения, но и в инструментовке
звучания, возвращается в финале, изумляющем тончайшей игрой светотени.
В то же время Траурный марш, сыгранный скорбно, иногда трагично,
полный благородной сдержанности, с этими выразительными трелями
в левой руке, вызывает ассоциации с Похоронным маршем из 2-й Сонаты
Шопена. Мастерски сыгранный финал, проносящийся, словно ветер над
могилой героя, закрепляет эту ассоциацию.
В Юдинских интерпретациях сонат Бетховена больше всего поражает
выпуклый образ каждого произведения, цельность замысла, нерасторжимость
точно найденных деталей, составляющих это целое, абсолютная искренность,
непосредственность воплощения, высокий эмоциональный и этический
тонус. Мы чувствуем это в одинаковой степени и в таких небольших
сочинениях, как ранняя Соната № 5, или в более пространном полотне
среднего периода, как Соната № 16 ,так и в монументальном опусе
111. Быстро пролетают стремительная 1-я часть и беспокойный финал
5-й Сонаты. Здесь Юдина очень экономно расходует выразительные средства,
она предельно лаконична. Исполнение пронизано энергией и драматизмом.
А между ними - возвышенное и отрешённое molto adagio , где медленно
текущее время располагает к раздумьям. Соната № 16, напротив, изобилует
массой очаровательных деталей, пианистка щедро рассыпает перед нами
блёстки своей неистощимой фантазии, обнаруживая разные грани индивидуальности
( вспомним хотя бы нежную, пленительную грацию 2-й части, аdagio
grazioso) - и при этом создаёт незабываемый образ всего сочинения.
Ощущение вовлечённости в музыку, в сам процесс её создания охватывает
нас, когда слушаешь, как Юдина играет медленные части Бетховенских
сонат. Она перерастает пределы пианизма и вступает в область, традиционно
отведённую философской мысли и поэтическому слову - сферы, наиболее
близкие и притягательные для неё. И здесь нас ждёт чудо: её исполнение
оказывается говорящим, оно подобно человеческой речи, "величавой,
суровой, никогда не сентиментальной" (Я.Зак).
Нельзя не коснуться ещё одного чрезвычайно важного момента в Юдинских
интерпретациях Бетховена: это её удивительно свободное обращение
с темпом. Мария Вениаминовна убеждает нас, что строгость темпо-ритмической
структуры у Бетховена нисколько не исключает возможности rubato.
Бетховен и сам даёт достаточно оснований для этого. Мы то и дело
встречаем, особенно в поздних опусах, частые авторские ремарки:
ritardandi -своего рода колебания, раздумья, fermati - вопросы,
недоумения, чреватые радикальной переменой настроения, потом опять
-a tempo. Или, как в 30-сонате, после быстрого темпа vivace - неожиданное
adagio, а затем вновь vivace. Но Юдина ощущает потребность в темпо-ритмической
свободе и в более ранних опусах, пользуясь ею весьма убедительно,
с безупречным чувством меры.
Марина Дроздова
Людвиг ван Бетховен(1770
- 1827)
Соната № 5 c-moll,
op. 10 N 1
1 Molto allegro e con brio
2 Adagio molto
3 Finale. Prestissimo
Соната № 12 As-Dur, ор. 26
4 Andante con variazione
5 Scherzo. Allegro molto
6 Marcia funebre sulla morte d'un Eroe
7 Allegro 2.21
Соната № 22 F-Dur, ор. 54
8 In tempo d'un menuetto
9 Allegretto
Соната N32 c-moll, ор. 111
10 Maestoso. Allegro con brio ed appassionato
11 Arietta. Adagio molto semplice e cantabile
Время звучания: 72.59
Запись: 3.05.50 (1-3); 25.07.51 (8-9); 9.09.58 (4 -7); 26.06.58
(10-11)
Реставрация: Vista Vera, 2005
|